— Трудно быть руководителем, нести ответственность за творческий коллектив?

— Нелегко, конечно, но я же «простая русская баба», нам не привыкать. Если же говорить серьезно, современные СМИ — это, конечно, армия, и любой начальник в первую очередь несет ответственность за себя, за свое разгильдяйство, которое передается подчиненным. В нашей стрессовой ситуации бывает всякое. И от того, насколько ты можешь быть объективным и справедливым, зависит лояльность и поведение сотрудников. Часто приходится решать проблему, как быть пастырем добрым и в то же время ответственным, ведь ты отвечаешь за продукт, который произведен твоими сотрудниками. Идеал начальника — человек, который создает такую атмосферу и так формулирует задачи, что каждый сотрудник своей задачей увлекается, четко понимает алгоритм ее решения, и в тоже время остается пространство для творчества. Что касается моих сотрудников, то мне с ними очень интересно. Среди них много «эксклюзивных коллекционных экземпляров», ими не нужно управлять, с ними можно просто вместе придумывать и вместе работать.

Город большого потенциала

— Я так понимаю, вам сибирский характер помогает — вы же из Новосибирска?

— Да, я приехала в Москву в 2000 году по приглашению известной тогда компании «Медиа-мост». Вообще я газетчик, но с 1996 года у меня был параллельный моей основной работе проект — Новосибирский пресс-клуб, очень популярная независимая площадка, где мы проводили журналистские расследования. Это было удивительное время.

Новосибирск — особенный город, он формировался из ссыльных девятнадцатого века, потом появились те, кто шел за Колчаком, потом — кто был выслан в период сталинских репрессий, потом огромная волна эвакуации из Ленинграда, Москвы и Одессы целыми театрами и НИИ, и наконец — это академгородок. Город собрал сливки со всей страны и сформировал свою субкультуру. Там, например, в поездах метро уже давно висят телевизоры, и никто их не ломает; а еще там, если ты бежишь по эскалатору, все тебе сочувственно смотрят вслед — наверное, что-то случилось! — обычно там никто никуда не бежит. Этот город с детства вкладывает в тебя огромный потенциал, но вместе с тем это такой далекий от двух столиц город, что в какой-то момент ты «упираешься в потолок». Там хорошо быть врачом — можно расти до бесконечности, а журналисту в Новосибирске, который хочет постоянно развиваться, трудно. С другой стороны, то, что я пришла в интернет-журналистику, — это заслуга Новосибирска: интернет в городе развивался очень интенсивно, и нельзя было его не освоить, иначе ты сразу выпадал из стремительно развивающегося контекста. Я до сих пор живу на два города, между двумя приходами, друзьями и там и там, и до сих пор не знаю, где я буду жить в старости.

— Вы учились сначала в мединституте, а потом вместо психиатрии пошли в новостную журналистику. Что-то есть общее?

— Ну, может быть, то, что я очень люблю наблюдать за людьми: это один из важнейших журналистских навыков — умение видеть детали. Если ты не видишь детали, значит, ты не видишь новости.

-- А в Церковь вы когда пришли?

—Я всю жизнь туда пытаюсь прийти. Я была безбожным ребенком из атеистической семьи. На втором курсе меда я пошла работать санитаркой, со мной работала девушка Лена, и вот после ночного дежурства она мне вдруг говорит — сегодня праздник церковный, Вознесение, пошли в церковь. Мы пришли в Вознесенский собор, и я попала, сама не знаю как, на общую исповедь. Я была некрещеной, и для меня на тот момент это была какая-то игра, но очень светлая: мы стоим все вместе, такие разные, и хором говорим — и в этом я грешен, и в этом. Это было мое первое соприкосновение с храмом, очень яркое и радостное, которое я запомнила на всю жизнь.

Потом я познакомилась с удивительным священником, отцом Александром Новопашным, он восстанавливал один из храмов Новосибирска, а я в ту пору уже занималась журналистикой, и мне было интересно, как живут попы, как храм восстанавливают… Он удивительно мудрый человек: не давил на меня, чтобы я крестилась, просто показывал храм, рассказывал интересные вещи — где точка максимальной слышимости, а где абсолютной тишины, как купола строят, как храм расписывают. «Когда тебе кажется, что люди к тебе несправедливы, — говорил он мне, — ты уйди в другую комнату, сядь там и подумай о том, чтобы им было очень-очень хорошо». Так он учил молитве.

Я крестилась уже вместе со своим ребенком, когда Темке было больше года, и очень жалею, что не причащалась, когда была беременна. Но так получилось, что у меня шло долгое и медленное созревание, через крещение с моим ребенком в один день, потом венчанием с моим мужем началась моя церковная жизнь. В Москве я тоже долго не могла найти свой приход, но шесть лет назад друзья привели меня в Татьянинский храм. И сегодня это мой приход, очень дорогое для меня место.

— У вас есть рассказ, написанный от первого лица девушки, которая лежит в онкологической больнице…

-- Да, это мой личный опыт, я из онкоремиссионных больных. У меня в 26 лет была ранняя онкология. Слава Богу, новосибирским врачам удалось эту проблему решить. Это серьезная проблема — рак у молодых в России, проблема профилактики, и еще большая проблема —онкофобия. Люди боятся рака и поэтому не обследуются, общество и родственники не знают, как жить рядом с онкобольными, а больные, пережившие и «ушедшие в ремиссию», стесняются об этом говорить. О том, что у меня был такой опыт, я стала говорить только лет через восемь. Если Господь дал мне этот опыт, значит, это было нужно зачем-то, возможно, я должна дать что-то людям, болеющим сейчас. Не очень много людей, которые понимают эту проблему так, как мы, но пока я ничего не делаю, я задолжала Господу в этом плане.

— Но вы занимаетесь волонтерской деятельностью…

— Я занимаюсь этим очень эпизодически, особенно в том, что касается онкологических больных, я понимаю, что многое должна сделать, и эту задачу в будущем должна решить. А что касается вообще каких-то волонтерских вещей, то мне очень повезло с начальницей, руководителем агентства РИА «Новости», которая, не будучи церковным человеком, тихо делает совершенно невероятные вещи. Не для пиара, а для тех, кому нужна помощь, и, на мой взгляд, лучшего тим-билдинга для сотрудников, чем наши поездки в подшефный интернат, в приюты, не найти.

— Сейчас, наверное, нет ни одного человека в стране, который бы не слышал об акции «Георгиевская ленточка». Но мало кто знает, что эта идея принадлежит именно вам…

— Вообще я, конечно, совершенно не предполагала, что эта идея разойдется не только по всей нашей стране, но уже и по миру. Началось все с того, что мы в РИА «Новости» сделали ресурс www .9 may . ru , предложив присылать воспоминания о своих воевавших родственниках. У меня бабушки и дедушки воевали, мой любимый дед умер, когда моему сыну был год, я очень скучала, мне хотелось что-то сделать для себя, для семьи… А получился большой интернетовский проект, который захотелось выплеснуть за рамки интернета, в жизнь. И идея ленточки родилась в секунду — был февраль, ленточки мы сделали на свои деньги, отец Максим (протоиерей Максим Козлов, настоятель храма Св. мч. Татианы. — Ред.) благословил. Потом ленточки разошлись в момент, мы заказали дополнительный тираж, сами ночами резали их на несколько частей… Теперь это стало традицией, которая принадлежит не мне, а людям.

—Вы пишете художественную прозу, кем себя больше ощущаете — журналистом или писателем?

— В юности я писала стихи, они даже публиковались, но потом лет пятнадцать занималась только журналистикой. Писательство и журналистика — разные состояния, очень трудно быть и тем и другим. Иногда, если честно, мне очень хочется выучить ребенка, остановиться в работе, уехать в деревню и писать. Новостная журналистика — это такой темп, который требует энергии и определенного состояния ума, и я понимаю, что так вечно не будет продолжаться. Сейчас я не пишу регулярно, только когда хочется. Мне кажется так: если Господу надо будет, чтобы я писала, я буду писать.

Марина НЕФЕДОВА